Как уже видно из определения, дефицит/профицит ликвидности не говорит нам напрямую о состоянии «свободной» ликвидности у самих банков, а отражает баланс по операциям с этой самой ликвидностью между ЦБ и банками. Соответственно, дефицит показывает объем ликвидности, который банкам нужно заимствовать в ЦБ, а профицит — объем избыточных средств, который мог бы сформироваться на корсчетах банков в ЦБ, если бы последний не проводил операции по предоставлению и абсорбированию ликвидности.

Как напоминает управляющий директор рейтингового агентства «Эксперт РА» Юрий Беликов, показатель дефицита или профицита ликвидности традиционно не учитывает свободную ликвидность банков и их операции по краткосрочному размещению временно свободной ликвидности за пределами Банка России. «На практике большие объемы свободной ликвидности поддерживаются на счетах в других кредитных организациях, ― объясняет он. ― Ликвидность также инвестируется в торгуемые ценные бумаги, которые формально не являются высоколиквидными активами, но зачастую могут быть быстро реализованы. Наконец, есть рынок межбанковского кредитования, операции с центральным контрагентом — там обращаются большие объемы временно свободной ликвидности, также никак не учтенные в рассчитываемом Банком России показателе».

В самих банках говорят примерно то же самое. Так, председатель правления АКБ «Держава» Алексей Скородумов рассказывает, что для банка нет смысла держать деньги на корсчете в ЦБ сверх требований. Минфин размещает ОФЗ с доходностью, привязанной к ключевой ставке (на самом деле RUONIA, но по непонятным причинам они почти равны, и банки верят, что так будет и дальше) — банку удобнее купить такие ОФЗ, чем размещать средства на депозите в ЦБ, и такие ОФЗ банк всегда может зареповать (передать в залог) в том же ЦБ или на рынке, при этом привлекая средства по ставке ниже, чем разместил. То есть если у банка достаточно бумаг из ломбардного списка, то никакого дефицита ликвидности для него нет.

Однако дефицит/профицит ликвидности банковского сектора все равно является важным параметром. Как поясняет руководитель направления анализа денежно-кредитной политики и банковского сектора ЦМАКП Олег Солнцев, на уровне системы в целом он показывает, могут ли банки позволить себе ничего не занимать в ЦБ, есть ли запас, который они могут перераспределять между собой через межбанковский рынок, или им приходится идти в Банк России и (или) привлекать бюджетные деньги от Минфина.

«С точки зрения силы влияния ЦБ на процессы в экономике дефицит даже лучше — увеличивается управляемость рыночных процентных ставок, ― рассуждает представитель ЦМАКП. ― У Банка России в любом случае остается механизм влияния на рыночные ставки через альтернативу в виде размещения средств банков на депозитах в ЦБ, но это влияние слабее. Кроме того, отсутствие избытка денег у банков помогает сдерживать рост банковского кредитования, а вместе с ним конечного спроса и инфляции, на что сейчас нацелена политика ЦБ».

В игру вступает Минфин

Получается, что в 2023 году ситуация в банковском секторе и на денежном рынке кардинально изменилась. Действительно, если большую часть времени с 2017 года наблюдался хронический профицит ликвидности, причем временами он держался на уровнях превышающих 3,5 или даже 4 трлн рублей, то сейчас банки оказались в состоянии дефицита.

Если обратиться к предыдущему опыту, то единственный значимый период дефицита ликвидности наблюдался в марте‒апреле 2022 года. Как объясняет Олег Солнцев, тогда дефицит был связан с оттоком валюты: ЦБ некоторое время, пока мог, продавал валюту для стабилизации курса рубля, а население, наоборот, пока не были введены ограничения, валюту покупало ― шел активный уход ликвидности из банков в наличность. Продолжалось это примерно с конца февраля 2022 года по конец марта (по методологии ЦБ) или до апреля включительно (по методологии ЦМАКП). Тогда, по словам Олега Солнцева, дефицит ликвидности был следствием экстремальной ситуации и сам по себе ни к каким дополнительным негативным последствиям не привел, поскольку закончился довольно быстро, а также потому, что рынок видел: ЦБ и Минфин готовы предоставлять ликвидность системе, кредитуя банки.

Стоит пояснить, что в ЦМАКП исторически используют другую методологию оценки дефицита/профицита банковской ликвидности — суммарную величину активов, которые банки держат в ЦБ за вычетом обязательств банков перед ЦБ и Минфином. В ЦМАКП считают, что операции Минфина по размещению депозитов в банках и операции репо с Минфином нужно обязательно учитывать, равно как и все остатки на корреспондентских счетах банков в ЦБ: как уже говорилось выше, ЦБ начал учитывать их только с ноября 2023 года.

Текущий дефицит ликвидности банковского сектора, похоже, имеет несколько другую природу. Да, конечно, сейчас довольно большой спрос на наличные, и это может быть значимым фактором оттока средств из банков. За девять месяцев этого года, по данным ЦБ, наличные деньги в обращении (денежный агрегат M0) выросли на 12,4%, а безналичные средства (в составе агрегата M2) всего на 9,4%. Но, во-первых, разница не такая уж значительная, а во-вторых, по предварительной оценке, за десять месяцев рост наличных с начала года снизится до 11,4%. То есть в октябре объем наличных в обращении сократился на 0,9%.

Однако помимо населения предъявляющего спрос на наличные, есть еще государство и сами банки. И очень похоже, что основным «виновником» дефицита в этот раз выступил Минфин. Помогают же ему сами банки, чисто технически оптимизирующие процессы создания резервов.

По мнению аналитика ФГ «Финам» Игоря Додонова, нынешний дефицит ликвидности может быть связан с приостановкой «зеркальных» операций в рамках бюджетного правила (когда ЦБ покупает валюту на рынке), по-прежнему повышенными объемами наличных у граждан и поэтапным увеличением нормативов обязательных резервов банков. По его мнению, все это само по себе уже вполне может привести к определенному ужесточению денежно-кредитных условий в стране. Сгладить ситуацию должны будут постепенное возвращение наличных в банки в связи с существенным ростом депозитных ставок в последние недели, а также традиционное высокое исполнение бюджетных расходов к концу года. Что ж, как видно из данных, приведенных выше, процесс сокращения наличных на руках уже начался ― возможно, отчасти для этого ЦБ так резво взвинтил ставки.

Олег Солнцев также считает, что основной причиной текущего дефицита ликвидности было изменение ситуации с государственным бюджетом: в первом квартале был существенный дефицит, во втором он сократился почти до нуля, а в третьем квартале уже был профицит. По его мнению, бюджет сейчас забирает из экономики больше денег, чем отдает. Солнцев соглашается, что немного сдерживает процесс возврат наличных в банки и это поддерживает ликвидность банковский системы, однако масштаб возврата не такой уж большой. «Стоит отметить, что наблюдающийся дефицит ликвидности банковской системы пока не опасен, но некоторая напряженность в будущем может сформироваться, ― рассуждает Олег Солнцев. ― Пока запас ликвидных активов у банков достаточно большой. Избыточная ликвидность, которую банки размещают на депозитах в ЦБ, снизилась до своего “нормального” исторического уровня, и пока дело не дошло до уровней, создающих угрозу для эффективной работы банковской системы».

Что касается чисто технической составляющей, за которую отвечают сами банки, то дело тут в их желании оптимизировать финансовые потоки; часто это происходит в преддверии заседаний ЦБ по ставке. Поскольку в последние месяцы ЦБ довольно часто ставку повышал, банки действовали особенно активно.

Как пояснил Юрий Беликов, крупные банки могут на короткие сроки (вплоть до нескольких дней или даже овернайт) привлекать у Банка России триллионы рублей под залог ценных бумаг и прав требования по высококачественным корпоративным кредитам для решения конкретных, зачастую технических задач, что приводит к формальному структурному дефициту ликвидности в том определении, в котором его измеряет Банк России.

В качестве примера он приводит случаи, когда в этом году банки привлекали триллионы рублей у регулятора в начале периодов усреднения обязательных резервов в преддверии ожидаемых повышений ключевой ставки. Эти средства размещались на счетах обязательных резервов, чтобы завысить рассчитываемую по дням среднюю величину остатков депонированных обязательных резервов. «Таким образом, банки заранее обеспечивали гарантированное выполнение требований к обязательным резервам, и это обходилось им дешевле, чем если бы они привлекали дополнительные средства уже после повышения ключевой ставки. В частности, это наблюдалось в сентябре и октябре на фоне продолжающегося цикла ее повышения», ― поясняет управляющий директор «Эксперт РА».

Он также напомнил, что есть немалая вероятность дальнейшего повышения ключевой ставки, а значит, у банков сохраняется мотивация занимать до повышения ключевой ставки и депонировать занятые средства на счетах обязательных резервов в Банке России для выполнения обязательных резервных требований. Добавляет красок в картину то, что с января 2024 года прекращает действие ряд регуляторных послаблений, в том числе к принятым из базельских рекомендаций нормативам ликвидности для системно значимых банков — это может привести к еще более активным заимствованиям банками денег, в том числе у ЦБ.

«Реальная» ликвидность: есть нюанс

«Реальная» ликвидность тоже слегка ужалась — но по уважительной причине: банки в этом году активно выдают кредиты бизнесу, и еще в октябре процесс продолжался. Так, только в октябре портфель корпоративных кредитов вырос на 2,3%, (+2% в сентябре) и достиг 71,5 трлн рублей.

В 2023 году ситуация в банковском секторе и на денежном рынке кардинально изменилась. Основным «виновником» дефицита в этот раз выступил Минфин. Помогают ему сами банки

По данным самого ЦБ, к концу октября на фоне активного роста кредитования объем рублевых ликвидных активов снизился за месяц на 2,5% и составил примерно 15,3 трлн рублей. При этом уровень покрытия средств всех клиентов находится ниже комфортных, по мнению ЦБ, 20% и составляет 18,6% (19,2% в сентябре). Уровень покрытия средств физлиц сократился с 43 до 41%. Запас валютной ликвидности уменьшился на 3,5% и составил 51,4 млрд долларов. Сокращение произошло в основном за счет наличной валюты, а также остатков на корсчетах в банках-нерезидентах.

В то же время объем госсредств в банках к концу октября вырос на 11,2% (после снижения в сентябре на 2,6%). Основным донором стали нефтегазовые компании, от которых поступил квартальный налог на дополнительный доход (1,6 трлн рублей в октябре, 0,7 трлн рублей в сентябре). Это как раз часть денег, которые бюджет забрал из экономики, о чем говорилось выше. Кредиты от Банка России выросли на 8,1%, в основном банки привлекали их под обеспечение в виде нерыночных активов.

Другой способ оценить свободные ликвидные средства банков — посмотреть на объемы операций на межбанковском рынке. В октябре средний дневной оборот рублевых депозитных операций межбанковского рынка достиг 1,4 трлн рублей и продолжает расти. Это говорит о том, что межбанк успешно заместил выпавшие объемы долларовых операций. В свою очередь, средний дневной оборот операций репо на межбанке достиг 1,95 трлн рублей, что примерно в два раза превосходит досанкционный объем по всем валютам. Как видим, свободные деньги у банков есть. Впрочем, не без оговорок: во-первых, подавляющая часть этих объемов — сделки овернайт, на недельные сделки приходится значительно меньшая часть. Во-вторых, предположительно, существенная доля — это сделки между крупнейшими банками с офисами в Москве.

Как заключает Юрий Беликов, банковский сектор не испытывает дефицита «реальной» ликвидности, не имеет проблем с выполнением текущих обязательств перед клиентами, однако в дефиците остается длинное и устойчивое фондирование. «Оно распределено по кредитным организациям неравномерно, наилучший из возможных в текущих условиях доступов к нему имеют крупнейшие банки. А небольшие кредитные организации зачастую вынуждены работать, поддерживая избыточный запас ликвидных активов, ― поясняет он. ― Формально они пребывают в состоянии профицита ликвидности, но в первую очередь это обусловлено необходимостью компенсировать повышенную волатильность ресурсной базы, имеющей в среднем небольшую срочность».