По итогам 2016 года вновь, уже третий год подряд, зафиксировано сокращение стоимостных объемов как совокупного российского экспорта, так и несырьевого неэнергетического экспорта (ННЭ), который находится в фокусе особого внимания и поддержки со стороны государства. Для завзятых оптимистов утешением может служить то, что ННЭ сжимается заметно слабее общего экспорта, чем обеспечивает увеличение своей доли. По итогам прошлого года она превысила 38% против 27% в 2013 году (см. график 1).
Но гораздо важнее разобраться с происходящими в экспортном хозяйстве процессами изнутри, выявить его потенциал, понять, какие барьеры стоят на пути его роста. Эти вопросы согласился обсудить с «Экспертом» наш постоянный собеседник по этой тематике глава Российского экспортного центра (РЭЦ) Петр Фрадков.
— Петр Михайлович, несырьевой экспорт России продолжает сокращаться. Несмотря на успехи сотен наших компаний на внешних рынках, несмотря на ваши усилия. Неприятно, обидно. В чем дело?
— Я не оцениваю ситуацию столь драматически. Отрицательную динамику несырьевого экспорта в 2016 году определили слабые результаты первого полугодия, связанные прежде всего с неблагоприятной ценовой конъюнктурой на рынках таких товаров, как металлы, удобрения, зерно и ряда других, относящихся к несырьевым. Уже во втором полугодии ситуация изменилась, и мы наблюдали переход несырьевого экспорта к устойчивому росту. Итоги января 2017-го ярко демонстрируют значимость конъюнктурного фактора: год назад в этом месяце было ценовое дно, и сейчас мы увидели рост почти на 40 процентов (см. график 2. — «Эксперт»). При этом во многих сегментах результат 2016 года — положительный. Из десяти крупных отраслевых групп четыре показали позитивную динамику: продовольствие, лесобумажные товары, стройматериалы, драгоценные металлы и камни. На уровне отдельных товаров рост стоимости экспорта показала половина товарного ассортимента: мясо и растительные масла, кондитерские изделия и спиртные напитки, шины и автокомплектующие, косметика и лекарства, стиральные машины и холодильники, лазеры и металлообрабатывающее оборудование. В физическом же выражении, по оценке РЭЦ, несырьевой неэнергетический экспорт России в 2016 году вырос на 2,5 процента — это превышает оценку темпов мировой торговли международными организациями.
Происходят и качественные сдвиги. Например, по многим товарам увеличивается число стран — импортеров нашей продукции. Это свидетельствует о выходе компаний на новые рынки, за пределы традиционного периметра наших комфортных партнеров. При этом доля стран СНГ в нашем несырьевом экспорте за несколько лет существенно сократилась, хотя и остается лидирующей среди других регионов — 22,7 процента по итогам 2016 года.
— Ну, в СНГ основное сжатие приходится по внеэкономическим причинам на Украину. Еще шесть лет назад это был наш четвертый по размеру экспортный рынок, а сегодня — тринадцатый, стоимость экспорта упала в 3,7 раза.
— Украина — особый случай. Давайте оставим его за скобками сегодняшнего обсуждения. Сократились поставки и в Белоруссию, и в Казахстан. Хотя для этих стран, наших партнеров по ЕАЭС, Россия остается ведущим торговым партнером, резервы активизации работы наших экспортеров здесь я оцениваю очень высоко, и с Белоруссией мы увидели положительную динамику уже в 2016 году.
Но более важно отметить расширение нашего присутствия на незнакомых рынках, где наши товары были долгие годы почти совсем не представлены. Скажем, российский несырьевой экспорт в Иран за один только прошлый год удвоился. Хотя абсолютные объемы поставок еще невелики, около 1,9 миллиарда долларов, но динамика воодушевляет.
— Алексей Кудрин недавно публично обозначил цель за ближайшие десять лет удвоить объемы российского несырьевого экспорта, доведя его до 230 миллиардов долларов. Это реальная задача, как вы считаете?
— Задача амбициозная, но оценивать ее выполнимость сложно. В существенной степени стоимостные объемы внешнеторговых потоков определяет ценовой фактор, которым мы не управляем. Я предпочитаю головокружительным долгосрочным задачам поступательную ежедневную работу по облегчению доступа наших компаний на конкретные экспортные рынки. А барьеров здесь хоть отбавляй. Как тарифных, так и нетарифных. Упомянутый Иран, например, сохраняет заградительные двадцатипроцентные ввозные пошлины на широкий круг позиций промышленной номенклатуры, поставки которых российские производители вполне могли бы наладить. Мы активизировали нашу совместную работу с Евразийской экономической комиссией по достижению соглашений о зоне свободной торговли с целым рядом перспективных в смысле расширения нашего экспорта стран, включая Иран и государства Северной Африки.
— Не менее серьезны и нетарифные ограничения. Скажем, Китай не пускает к себе наше мясо.
— Согласен, крайне болезненный вопрос. И мы все ожидаем, что рано или поздно будет принято решение о допуске на китайский рынок нашей говядины. Это будет большой прорыв. Подобное решение по мясу белой птицы уже принято, осталось решение технических вопросов с китайской стороны. Мы уже начали прорабатывать возможные логистические решения для наших компаний на этом направлении. Будем также пытаться достичь комфортного для экспортеров уровня железнодорожного тарифа по рефрижераторным грузам.
— По итогам работы в Иране представительной делегации наших чиновников и предпринимателей еще в декабре 2015 года проходила информация о подготовке значительного, на сумму до семи миллиардов долларов, межгосударственного связанного кредита этой стране под наши экспортные поставки. Но пока эта история не получила никакого развития. Почему?
— Вопрос не к нам. Мы работаем с Ираном, у нас несколько одобренных сделок. Мы используем собственный кредитно-страховой механизм поддержки экспорта. В частности, берем на себя риск покупателя по поставкам отечественной железнодорожной техники в эту страну. Заключение соглашений о межгоскредитах – это всегда непростое дело, требующее времени на принятие взвешенных решений с обеих сторон. Но эти процессы нас в работе никак не сдерживают.
— Почему-то в прошлом году сильно сократился объем российского экспорта во Вьетнам. В последние годы он считался одним из самых перспективных, быстрорастущих экспортных рынков. К тому же ЕАЭС имеет с этой страной подписанное соглашение о зоне свободной торговли.
— С Вьетнамом имеет место нерегулярный объем поставок по линии ВТС, пока преобладающих в нашем экспорте в эту страну. А вот экспорт гражданской продукции в 2016 году показал хороший рост: впервые за несколько лет были совершены крупные отгрузки стального проката, начались поставки зерна, существенно вырос экспорт автомобилей, мяса, пластмасс — вообще экспортный ассортимент заметно расширился.
В то же время не могу не отметить и такой фактор, как определенная инерция со стороны наших производителей. Скажем, есть согласованные с импортерами квоты поставок легковых автомобилей. Но они почему-то остаются невыбранными.
— Вопрос из области микроэкономики, выходящий за рамки непосредственной поддержки экспорта. Крупные промышленные и инфраструктурные проекты по всему миру, включая Россию, зачастую отдаются на подряд транснациональным инжиниринговым мейджорам, таким как немецкая Linde, французская Technip и им подобным.
Вся технологическая схема проекта создается под решения и оборудование поставщиков, имеющих не государственную, а корпоративную сертификацию этих компаний. Компаниям, находящимся вне этого элитного клуба, невозможно участвовать в тендерах на поставку, даже у себя в стране. Так произошло, например, на строительстве завода СПГ компанией «НоваТЭК» на Ямале, где все крупнейшие заказы на высоко- и даже среднетехнологическое оборудование достались иностранцам.
Понятно, что вопрос скорее к Минпромторгу, но, возможно, и РЭЦ мог бы помочь компаниям получать такую сертификацию, например, выделять субсидию на целевые расходы подобного рода?
— Справедливости ради надо все же заметить, что доля российского оборудования на заводе «Ямал-СПГ» существенно больше, чем на первом российском СПГ-заводе компании «Сахалин-2», сооружавшемся в рамках соглашения о разделе продукции. Но проблема, затронутая вами, действительно существует, и мы ее видим.
В проекте «Ямал-СПГ» ЭКСАР стал участником пула экспортных кредитных агентств, предоставивших страховое покрытие для финансирования российских и зарубежных банков. Причем Россия вместе с российскими банками стали первыми кредиторами проекта. После в проект также вошли китайские, итальянские и японские кредиторы, последовав нашему примеру.
В этом проекте ЭКСАР предоставил страховку на четыре миллиарда долларов. Это значительная для нас сумма, учитывая, что весь портфель страховой поддержки ЭКСАР по итогам прошлого года без учета этой сделки составил около 8,7 миллиарда долларов. Сделка по «Ямал-СПГ» структурировалась нами отдельно, вне пайплайна регулярных проектов. Мы рассматриваем его как экспортно ориентированный, с учетом широкой международной базы инвесторов, участников и будущих покупателей продукции завода. При этом в документах по сделке мы специально оговорили, что российское финансовое плечо предоставляется исключительно под приобретение российского оборудования, иначе мы бы нарушили букву и дух собственного мандата.
— Российские экспортеры жалуются, что ЭКСАР слишком долго рассматривает заявки — от двух месяцев, что зачастую делает бессмысленным само обращение, так как иностранные покупатели не хотят так долго ждать. Между тем зарубежные государственные страховые агентства рассматривают заявки от экспортеров в течение нескольких часов или суток. Возможны ли подвижки и у нас в этом вопросе?
— Резервы улучшения работы есть всегда, и мы будем стараться принимать решения по заявкам максимально оперативно. Но сократить срок рассмотрения заявок до нескольких суток не всегда бывает объективно возможно. Ведь речь идет не о какой-то бюрократической процедуре, а об оценке риска внешнего контрагента. Когда контрагент-импортер известен и понятен, есть определенная история взаимодействия с ним, доступна его финансовая отчетность, когда эта компания из известной нам страны-импортера, с которой наработаны формальные и неформальные процедуры взаимодействия, тогда мы рассматриваем заявки экспортеров гораздо оперативнее. И сообщаем заявителю, что готовы установить на такого контрагента такой-то лимит страховой ответственности.
Но бывают и сложные кейсы, когда ни сам экспортер, ни мы изначально ничего не знаем о покупателе и требуется время на проверку и экспертизу. Да и страны бывают специфические, так скажем, не вполне прозрачные. Это тот же Иран, или Туркменистан, или (как ни удивительно это, возможно, прозвучит) Белоруссия. В таких случаях спешка неуместна, и зачастую наш обоснованный отказ в выдаче страховки по результатам таких изысканий компании-экспортеры воспринимают с пониманием, а некоторые даже благодарят.
— Еще наших экспортеров третирует налоговая служба: в связи с возвратом НДС проводится обязательная камеральная проверка компании, что отрицательно сказывается на желании заниматься экспортной деятельностью. Может ли РЭЦ повлиять на смягчение внешнеторгового законодательства, чтобы освободить бизнес от этих дополнительных проверок?
— Наверное, классно быть добрым волшебником, но налоговые проверки компаний, экспортеров и всех прочих — это безоговорочная прерогатива ФНС. В то же время проблема существенных трудностей и временны́х затрат на возмещение НДС экспортерами действительно существует. Для небольших и даже для многих средних компаний длительное отвлечение оборотных средств просто неподъемно и может поставить крест на их экспортной деятельности. И мы решили действовать в рамках наших компетенций. Входящий в группу РЭЦ Росэксимбанк недавно начал от своего имени выдавать экспортерам услуг и несырьевых товаров гарантии возврата НДС. Преимущество этого банковского продукта заключается в том, что компания может возместить сумму НДС еще до окончания камеральной проверки, срок которой составляет три месяца. Это позволяет компании оперативно пополнить оборотные средства и не ограничивать деловую активность.
— Как продвигается образовательная программа РЭЦ? Напомните, вы учите тренеров — представителей региональных администраций, которые будут в дальнейшем транслировать эти знания на местах, конкретным компаниям-экспортерам?
— Программа развивается достаточно уверенно. В ближайшей перспективе — ориентировочно в следующем году — мы планируем начать обучать государственных служащих. Но пока наша ключевая задача — обеспечить доступ к профильным знаниям и навыкам малым и средним предприятиям, ориентированным на экспорт. С этой целью мы передаем методики и стандарты обучения региональным тренерам РЭЦ — представителям региональной инфраструктуры поддержки экспорта, вузов, бизнес-сообщества, которые, в свою очередь, обучают компании в регионах.
Так, в 2016 году удостоверения тренеров образовательного проекта получили 45 человек. Очное обучение прошли 1182 слушателя, а дистанционное — 3400 человек. В проект вовлечено уже 33 региона. Обратная связь, насколько я слышу, позитивная.
К разработке программ были привлечены федеральные эксперты, представители финансовых организаций, институтов развития, бизнеса и, конечно, группы РЭЦ. В последнее время мы разворачиваем сотрудничество в рамках образовательной программы с Российским экономическим университетом имени Г. В. Плеханова. Это позволит поднять теоретический уровень подготовки, не теряя нашего фокуса на прикладные знания и компетенции по экспортной тематике. В 2017 году будет запущено три новых курса, посвященных электронной торговле, налоговым аспектам, а также продуктам группы РЭЦ.
Сейчас обучение проводится бесплатно для слушателей. В будущем, возможно, будем постепенно вводить элементы коммерческого софинансирования. Но при этом требования к качеству наших курсов станут еще выше.
— Расскажите, пожалуйста, о программе «Инвестиционный лифт» для экспортеров-МСП, запущенной год назад. Что уже удалось сделать?
— В реализации проекта сейчас участвуют Российский фонд прямых инвестиций (РФПИ), Федеральная корпорация содействия развитию МСП, Фонд развития промышленности (ФРП) и РЭЦ. Мы договорились о создании постоянно действующего координационного органа, который занимается комплексной поддержкой небольших компаний-экспортеров, преимущественно инновационного толка. Экспортная поддержка обычно происходит уже на завершающем этапе, но подключаемся мы к опеке таких компаний с самого начала, чтобы оценить их экспортный потенциал и подсказать возможные внешние рынки для дальнейшей экспансии.
К февралю 2017 года одобрено к реализации пять проектов общей стоимостью более восьми миллиардов рублей. Рассматривается еще десять проектов на общую сумму свыше 13 миллиардов рублей из таких отраслей, как фармацевтика, машиностроение, авиастроение. Из конкретных компаний могу назвать «Герофарм», одного из ведущих отечественных производителей инсулина, InfoWatch (системы IT-безопасности), «Ставропласт» (полимерные трубки).
