Тем не менее ближе к середине 2010-х годов этот подход был пересмотрен. Сегодня одним из основных сторонников «перезагрузки» страны является наследный принц Мохаммед бен Салман — «архитектор» новой Саудовской Аравии. Именно ему принадлежит идея сделать ставку на «позитивный нейтралитет» и нарастить геополитический вес страны за счет дипломатических средств.

По замыслу кронпринца, упор на дипломатию должен помочь Эр-Рияду дистанцироваться от образов, которые «не соответствуют духу времени» — в первую очередь «страны — спонсора радикальных группировок» и «страны-бензоколонки». Саудиты также были бы рады распрощаться и со званием «ближневосточного клона США», которым их наградили за раздутый военный бюджет и высокие темпы милитаризации.

Королевство все активнее включается в процессы урегулирования, даже если не видит в том или ином кризисе своего прямого интереса. Примечательно, что Эр-Рияд не стремится публично примыкать ни к одному из существующих геополитических лагерей — будь то коллективный Запад или арабский мир. Напротив, дипломатический процесс позиционируется как полностью автономный, где королевство руководствуется исключительно национальными интересами, а не указаниями извне.

Эр-Рияд не стремится публично примыкать ни к одному из существующих геополитических лагерей — будь то коллективный Запад или арабский мир. Напротив, королевство хочет показать, что руководствуется исключительно национальными интересами

Все дороги ведут в Джидду?

За последний год Саудовская Аравия серьезно взялась за распутывание как минимум трех узлов напряженности. Помимо достигнутой при активном посредничестве Китая нормализации отношений с Ираном — своим ключевым геополитическим оппонентом последнего десятилетия — Эр-Рияд обратил взор на Сирию. Королевство предприняло ряд шагов по нормализации отношений с Дамаском — в том числе поспособствовав активизации межарабской дипломатии, итогом которой стало восстановление членства Сирии в Лиге арабских государств (ЛАГ).

Следует отметить, что триумфальное возвращение Дамаска в ЛАГ было умело обставлено Эр-Риядом как элемент возрождения «арабского самосознания», предваряющий «панарабский ренессанс». В этом смысле королевство сыграло на временном ослаблении позиций США в регионе, проигнорировало «озабоченность» Вашингтона и выступило с призывом очистить территорию Сирии от иностранных контингентов.

Успехи на сирийском треке, в свою очередь, позволили саудитам не только упрочить позиции в регионе, но и частично отвлечь внимание от собственных же провалов в Йемене.

К урегулированию кризиса в Судане Эр-Рияд тоже подключился в числе первых. Королевство не только обеспечило воюющим сторонам возможность вести переговоры на нейтральной территории, но и отчасти задействовало ресурсы ЛАГ и Совета стран Красного моря и Аденского залива для обеспечения всеобъемлющих гарантий безопасности.

Кроме того, саудовским посредникам удалось, пусть и не сразу, убедить эмиссаров враждующих фракций подписать под эгидой ООН декларацию о защите гражданского населения, а также обеспечить доступ представителей ООН и Красного полумесяца в охваченные боевыми действиями районы. Последним крупным успехом саудитов на суданском треке стало установление в конце июля режима прекращения огня, который был использован в том числе для вывоза ранее не покинувших страну иностранных специалистов.

Самый крупный дипломатический процесс, в который включилась Саудовская Аравия, связан с украинским кризисом. Эр-Рияд долго избегал прямого участия в урегулировании, хотя и лоббировал отдельные инициативы и предложения через ЛАГ и Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). Выход королевства на передний план стал возможен после исчерпания посреднических возможностей Турции и провала зерновой сделки: Анкара во многом растеряла инициативу, что позволило оттеснить ее на вторые позиции.

Тем не менее замещение посредника не было молниеносным: готовиться играть первую скрипку саудиты начали еще весной. В частности, приглашение украинского президента Владимира Зеленского на саммит ЛАГ в Джидде стало своего рода артподготовкой перед запуском полноценной консультационной площадки и позволило Эр-Рияду более емко оценить настроения внутри арабского мира.

Кроме того, к моменту проведения встречи по урегулированию королевство сумело составить полную картину ситуации с учетом позиции России, сформулированной по итогам июльской встречи в формате «Россия — ССАГПЗ». В этом смысле Саудовская Аравия выглядела в глазах мирового сообщества более сильным и подкованным медиатором, нежели Турция.

Следует отметить, что основной площадкой проведения важных переговоров раз за разом выступает Джидда, экономическая столица Саудовской Аравии. Помимо очевидных причин (наличие соответствующей инфраструктуры для приема высоких делегаций) выбор площадки имеет и определенный символический подтекст — в городе находится так называемая могила Евы, прародительницы человечества.

Как и в случае с библейским Авраамом (общим предком иудеев и арабов), эта фигура может в перспективе быть представлена как символ примирения и возвращения человечества в атмосферу согласия. Напомним, что Соглашениями Авраама назвали серию договоров о нормализации отношений между Израилем и рядом арабских государств (ОАЭ, Бахрейн, Марокко). Оно также используется для обозначения текущего этапа арабо-израильского переговорного процесса в целом.

И нам, и вам, и «Авраам»

В качестве отдельного трека саудовской миротворческой работы следует выделить взаимодействие с Израилем. В отличие от предыдущих направлений, где королевство стремится максимизировать информационное освещение собственной деятельности, переговорный процесс с израильтянами практически не афишируется.

Это обусловлено как наличием идейного раскола внутри арабского мира по «израильскому вопросу», так и чувствительностью обсуждаемых проблем. В результате представление о ходе диалога общественность получает разве что в формате контролируемых утечек и туманных высказываний официальных лиц.

Тем не менее сам тон этих полунамеков указывает на крайне нетипичную для формата Соглашений Авраама ситуацию: условия в этот раз диктует Эр-Рияд, причем весьма напористо.

Так, королевство в обмен на нормализацию отношений с Израилем требует от Вашингтона — главного лоббиста данного диалога — расширения номенклатуры поставок вооружений и комплексных гарантий безопасности, а также содействия в развитии проектов в области «мирного атома». С израильтян — уступок палестинцам.

При этом саудиты не стесняются выпячивать свои выигрышные позиции напоказ, совершая яркие публичные жесты. Одним из таковых стало недавнее назначение посла королевства в Палестине. Данным шагом Эр-Рияд послал сигнал Ближнему Востоку — да и миру в целом, — что способен добиться уступок от Израиля даже в таком сложном вопросе.

Впрочем, подобное фатовство вызывает все большее раздражение в Израиле. Как в оппозиционном лагере, так и в действующем правительстве все чаще указывают, что предложенная цена нормализации слишком высока, а Саудовская Аравия намеренно задирает требования, чтобы позлить Вашингтон.

Более того, в Израиле уверены, что, пойди они на поводу у Эр-Рияда, избежать неконтролируемой трансформации Ближнего Востока уже не удастся: многочисленные региональные союзники Вашингтона и Тель-Авива/Иерусалима как минимум захотят получить аналогичные преференции.

Сам Вашингтон, однако, пока не спешит одергивать саудитов (сказывается некоторое охлаждение отношений с Израилем, имевшее место в последние годы), в свете чего израильтяне вынуждены отбиваться самостоятельно. По этой причине саудовско-израильский диалог о возможной нормализации отношений будет идти в лучших традициях восточного политеса: без спешки и излишней демонстрации истинных целей переговоров.

Тернистый путь миротворца

Несмотря на попытки Саудовской Аравии закрепить за собой образ «успешного медиатора», на деле ее дипломатические акции, как правило, быстро сходят на нет, а мирные инициативы буксуют.

Довольно хорошо это заметно на примере диалога с Сирией. Показательный процесс «всеарабского примирения», закончившийся возвращением Сирии в ЛАГ, уже через пару месяцев споткнулся о неурегулированные противоречия сирийско-саудовских отношений. Несмотря на то что Дамаск и Эр-Рияд с момента нормализации ведут активную публичную работу и совершают взаимные символические жесты, реальное продвижение диалога осложняется взаимными претензиями.

Например, Эр-Рияд требует от Дамаска «жестко и оперативно разобраться» с лабораториями, производящими каптагон: этот синтетический наркотик, поставляемый из Сирии, в последние годы буквально захлестнул Аравийский полуостров и стал серьезной проблемой для правоохранительных органов Саудовской Аравии. В употреблении и распространении каптагона были замечены даже некоторые члены саудовского королевского дома.

Ситуация усугубляется тем, что в производстве каптагона и организации его трафика могут быть замешаны представители национальной элиты Сирии — в частности, бригадный генерал Махер Асад, командующий Республиканской гвардией и брат президента Башара Асада. Махер Асад является видной фигурой сирийского истеблишмента и «вторым человеком» в партии «Баас», что дает ему возможность привлекать правительственный ресурс для решения собственных задач.

И хотя доказательная база противников режима Асада в данном случае вызывает множество вопросов, в Саудовской Аравии достаточно тех, кто ищет виноватых в сирийском правительстве.

В то же время некоторые эксперты высказывают предположение, что властям Сирии в определенной степени может быть выгодно игнорировать производство наркотиков на своей территории и показательно бороться лишь с отдельными аспектами данной проблемы, поскольку «каптагоновый вентиль» служит удобным рычагом давления на аравийские монархии — и в первую очередь на саудитов.

Дамаск же, со своей стороны, так и не простил Эр-Рияду щедрое финансирование сирийских антиправительственных сил (включая так называемую вооруженную оппозицию) и попытки сколотить из них единый фронт. Отчасти проблемы «идлибской вольницы», которые сегодня вынуждено решать окружение Асада, лежат на совести саудитов. По этой причине сирийское правительство очень настороженно относится к любым инициативам Эр-Рияда, которые направлены на разрядку внутриполитической напряженности в Сирии.

Еще одной потенциальной точкой разобщения может стать вопрос контактов Сирии с Ираном. Влияние проводников интересов Исламской Республики как в государственном секторе, так и в бизнесе сильно, и Дамаск не демонстрирует готовности отказываться от наработанных связей даже в обмен на реинтеграцию в арабский мир. Эр-Рияд не слишком доволен таким положением дел, но предпочитает не акцентировать внимание на проблеме, дабы случайно не нанести ущерб собственному диалогу с Тегераном.

Не приносят результат и попытки Саудовской Аравии помирить противоборствующие группировки в Судане. Встречи в Джидде, на которые ранее делали основную ставку, лишь усугубляют противоречия между сторонниками легитимного лидера Абделя Фаттаха аль-Бурхана и мятежным лагерем генерала Мухаммеда Хамдана Дагло. Обе стороны раз за разом используют представившиеся передышки для перегруппировки сил и укрепления занятых рубежей, а также для поиска зарубежных спонсоров.

В результате на суданском театре борьбы существенно активизировались Эмираты, в то время как Саудовская Аравия, стесненная статусом «публичного медиатора», не смогла развить первичный успех и была оттеснена на второй план.

Более того, по мере сокращения контактов с Саудовской Аравией, Судан расширил взаимодействие с Ираном: интерес к диалогу с Исламской Республикой проявили и лоялисты, и мятежники. Несмотря на то что ирано-суданская «перезагрузка», по заявлениям самих суданцев, навеяна итогами аналогичного процесса между Тегераном и Эр-Риядом, королевство видит в этом тревожный знак и опасается появления в регионе новых агентов влияния Ирана.

Однако, пожалуй, больше всего вопросов вызвала встреча по урегулированию конфликта на Украине, состоявшаяся в начале августа. Международная консультативная встреча, посвященная перспективам урегулирования украинского кризиса, прошла без участия России, а ее итоги были довольно холодно восприняты Москвой.

Не принесли результата и попытки выработать «черновик» будущего переговорного процесса — в силу неготовности Киева отказаться от «принципиальных требований» к Москве даже в обмен на возможную заморозку конфликта. В результате встреча в Джидде хоть и стала демонстрацией коллективной позиции более чем 40 стран, на деле не способствовала подвижкам в урегулировании, а потому не принесла Эр-Рияду каких-либо ощутимых выгод.

Пока саудовские и американские интересы пересекаются, стороны готовы работать сообща. Однако любая попытка США более жестко диктовать правила игры Эр-Рияду нарушит эту гармонию

Дипломатический зиц-председатель

Саудовская миротворческая работа пока только набирает обороты, Эр-Рияд поочередно пробует свои силы на каждом из направлений и даже демонстрирует попытки вести «работу над ошибками».

Сами саудиты упорно объясняют свое стремление вмешиваться в мировые дела, в том числе за пределами родного региона, с позиции «проводника доброй воли» и увязывают его с «глобальными трансформациями». Тем не менее на практике Эр-Рияд все еще в большей степени продвигает западные подходы к урегулированию, хотя и пытается «размывать» их за счет включения в свои проекты отдельных предложений Китая или африканских мирных инициатив.

Тем не менее ядро предложений раз за разом остается атлантическим и, более того, почти целиком лежит в зоне интересов Вашингтона.

Ставка на саудитов, которую сделали в Белом доме, вполне объяснима. В отличие от Турции, которая отстаивает свою независимость от атлантистов более агрессивно и способна какое-то время находиться «в свободном плавании», диктовать условия Эр-Рияду несколько проще — в силу его сохраняющейся технологической зависимости от Штатов.

С другой стороны, в администрации демократов хорошо помнят, каким провалом закончились попытки приструнить Саудовскую Аравию в начале президентского срока Джо Байдена, а потому избрали более мягкую стратегию взаимодействия: при случае направлять, но не давить.

При своевременном разыгрывании саудовской мирной карты у Белого дома появляется сразу несколько направлений воздействия на мировую политику: возможность оказать влияние на исламский мир, негласным лидером которого остается Эр-Рияд; посеять зерно сомнения среди членов и кандидатов на вступление в БРИКС — тем более что среди участников последних консультаций в Джидде достаточно стран, представляющих эту категорию; своевременно взять под контроль настроения внутри глобального Юга.

Тем не менее такая геополитическая комбинация рано или поздно рискует споткнуться об уязвленное самолюбие саудитов. Образ «любимого американского сателлита», который Эр-Рияду рисуют последние десятилетия, откровенно раздражает национальные элиты, и стремление королевства играть более заметную роль в мировой политике отчасти продиктовано именно желанием продемонстрировать миру свою зрелость и самостоятельность.

Пока саудовские и американские интересы в урегулировании пересекаются, стороны готовы работать сообща. Однако любая попытка США более жестко диктовать правила игры Эр-Рияду, особенно на украинском треке, нарушит эту гармонию.