В Древней Руси, как и во многих странах в то время, аборты преследовались только Церковью. Как правило, священники накладывали на мать «вытравленного зельем плода» епитимью на 5–15 лет — обязанность нести послушание в виде длительных молитв, постов, иногда без права заходить в храм.
Светская же власть подошла к вопросу с нордической жесткостью: в первой половине XVII века царь Алексей Михайлович Романов принял закон, устанавливающий ни много ни мало смертную казнь за аборты. Но в 1715 году Петр I, следуя либеральному духу Европы, слишком суровый закон отменил. То есть в Военном уставе (предтече Уголовного кодекса) было предусмотрено наказание за детоубийство, но ничего не сказано про аборты, поэтому они не преследовались вплоть до XIX века. Царицы тоже закрывали на это глаза.
Лишь в 1832 году в Положении о наказаниях появляется кара за прерывание беременности, однако осуждают за такое преступление только акушерок (четыре‒шесть лет трудовых лагерей). Положение о наказаниях 1845 года приравняло аборт к умышленному детоубийству, теперь уже срок грозил не только акушерам (особенно квалифицированным медикам), но и самим женщинам. В случае успешного «плодоизгнания» акушер или повитуха подвергались «лишению всех прав состояния и ссылке на поселение в отдаленнейших местах Сибири». Если женщине был причинен вред или она погибла, то уже светила и каторга. Другое дело, что мало кто был заинтересован в исполнении суровых законов и за аборты в начале XX века наказывали лишь десятки человек в год, что говорит о массовом тайном прерывании беременности населением.
Все изменила революция и провозглашенная ею свободная любовь. Впервые аборты легализовали постановлением наркома от 1920 года «Об искусственном прерывании беременности»; ИПБ стали делать в больницах, причем бесплатно, в том числе фабричным работницам и крестьянкам. Это был первый в мире случай легализации абортов: капиталистический мир оставался более консервативным (в США их разрешили лишь в 1970-е годы). Тогда же начали вести статистику абортов, но без единой системы учета — по примерным подсчетам ученых медиков. Например, в 1900–1913 годах на сотню беременностей приходилось пять-шесть абортов, в 1914–1916-м — 9, в 1917–1919-м — 15, а после легализации в 1920–1922-м — 23 и далее, в 1924-м, 29 (сейчас 14,6). Причем к прерыванию беременности чаще прибегали просвещенные, образованные труженицы, крестьянки еще оставались набожными.
Но уже при Сталине отношение к ИПБ начало меняться (здесь и далее данные Госкомстата и Минздрава СССР). Число абортов, безусловно, росло: с 21,6 случая на сотню родов в 1922 году оно дошло до 85 в 1927-м и 226 в 1934-м (это около 12,5 млн в год). Но при этом начиная с либерального 1920 года численность населения СССР оставалась неизменной, составляя 137 млн человек, а с 1924 года росла — до 157,4 в 1930-м.
Однако именно в те годы Сталин окончательно уверовал, что рождаемость можно поднять, отказавшись от ИПБ. Сначала в 1926 году в России были полностью запрещены аборты для впервые забеременевших женщин, а также для тех, кто делал эту операцию менее полугода назад. С 1930 года прерывание беременности стало платным, причем стоимость процедуры за пять лет выросла с 18 до 300 рублей при средней зарплате у женщин в 100–120 рублей. Бесплатно или даже принудительно извлекали плод только по социальным и медицинским показаниям: больным туберкулезом, эпилепсией, шизофренией, страдающим врожденным пороком сердца, заключенным, особо ценным сотрудникам предприятий.
Но рост числа абортов остановить не удалось; напротив, он дошел до угрожающих масштабов: со 140 случаев на 100 родов в 1931 году до 226 в 1934-м. И вот в 1936 году под предлогом выравнивания демографической ситуации была введена уголовная ответственность за ИПБ. Правда, это сопровождалось увеличением материальной помощи роженицам, выплатой государственной помощи многодетным, расширением сети родильных домов, яслей и детских садов, уголовным наказанием за невыплату алиментов и внесением изменений в законодательство о разводах.
Теперь аборт проводился только по медицинским и социальным показаниям. В последующие годы число ИПБ кратно рухнуло — до 50–30 случаев на сотню родов. Но речь идет только об официально учтенных случаях ИПБ, о реальных же масштабах бедствия ученые только догадываются. По оценкам демографов, в 1936 году на 830 тыс. официальных абортов приходилось 340 тыс. подпольных. В дальнейшем доля нелегальных процедур увеличилась с 40 до 90%.
Расцвела криминальная гинекология, тем более что услуги подпольных медиков и повитух стоили дешевле государственных. Рождаемость начала резко падать: если в 1928 году в СССР родилось почти 3 млн младенцев, а в 1935-м — 4,8 млн, то в 1943-м на свет появилось всего 2,5 млн детей, из них около половины в РСФСР (правда, тогда вмешалась еще и война). Восстановление началось лишь с года Великой Победы, и к 1955-му вернулось к показателю в 3 млн.
После смерти Сталина партия все же прислушались к медикам. Благодаря министру здравоохранения Марии Ковригиной в 1955 году Указом Президиума Верховного Совета СССР «Об отмене запрещения абортов» производство операции искусственного прерывания беременности было разрешено всем женщинам даже при отсутствии медицинских показаний. Число абортов стало стремительно расти: с 1,9 млн в 1954 году оно взлетело до 7,4 млн в 1961-м. А потом достигло в среднем 8 млн в год, потому что с 1962 года аборты вновь стали бесплатными.
Однозначно оценить итоги послаблений трудно: с одной стороны, при сокращении числа подпольных абортов уровень материнской смертности снизился, хотя число ИПБ достигло пика. По числу абортов на 100 живых рождений СССР опережал США и другие развитые капиталистические страны, где аборты были частично легализованы лишь в 1970-х годах.
Но, несмотря на это, население в стране продолжало расти: со 188,7 млн человек в 1954 году до 294 млн в 1991-м. Коэффициент рождаемости в СССР был значительно выше, чем в развитых странах. Ученые уверены, что основная причина огромного количества абортов в СССР — низкая по сравнению с западными странами эффективность контрацепции.
В РСФСР общая численность абортов в послевоенный период достигла максимума в 1964 году на уровне 5,6 млн случаев, затем пошел плавный спад, который сменился в 1980-е стабилизацией и некоторым ростом (локальный максимум 1988 года — 4,6 млн), к 1990 году эта цифра снизилась до 3,9 млн.
В новой России аборты изначально были легальными и проводились только с согласия женщины как по медицинским и социальным показаниям, так и из личных соображений. Вероятно, с легализацией абортов и распространением методов контрацепции число абортов начало снижаться: в 2000 году число абортов упало до 2,14 млн, а в прошлом году составило чуть более полумиллиона случаев (по всему спектру причин и показаний). И если в 1990 году количество абортов на 1000 женщин детородного возраста в РСФСР в разы превышало аналогичную цифру в США, то сейчас российский и американский показатели практически сравнялись.
