Однако мы, журналисты, пишущие про реальный бизнес, видим несколько иную картину. Последние два года из сообщений новостных лент о реализованных инвестиционных проектах мы регулярно узнаем, что условием успешной модернизации того или иного производства являлась собственная разработка — либо оборудования, либо технологии, либо продукта.

Это наше наблюдение подтверждают и бизнес-консультанты, ссылаясь уже на микроэкономику. «Мы работаем с компаниями в двадцати отраслях экономики и видим всю их затратную часть, и ответ на ваш вопрос однозначный: да, бизнес начал инвестировать в НИОКР», — говорит Роман Копосов, заместитель директора и руководитель направления «Стратегическое планирование» в АРБ Про (стратегический консалтинг в составе ГК «Институт Тренинга – АРБ Про»). По его словам, это началось даже не два года назад, а еще во время ковида, когда пошли сбои в логистических цепочках; СВО же лишь окончательно убедила бизнес в необходимости заниматься локализацией и разработками.

Впрочем, в ГК «Институт тренинга — АРБ Про» признают, что даже среди их клиентов — компаний, как правило, мотивированных на развитие, есть такие, которые сегодня предпочитают импортозамещению и НИОКР более простые решения. «Многие компании нацелены на то, чтобы возить продукцию из Китая. Скажем, электротехнические компоненты: контроллер, сборные узлы для бытовой техники, системы приборов учета электроэнергии, электрические шкафы — они и сами могут это сделать, но считают, что в Китае все стабильнее, проще, надежнее и дешевле. Даже если придет бракованный товар, они его выбросят, потому что взамен им привезут бесплатно новый», — рассказывает Демид Голиков, директор АРБ Про (стратегический консалтинг). По его словам, вследствие этой логики в целом микрорайоне Санкт-Петербурга, где он живет, из-за поломок электроаппаратуры на ТЭЦ в ожидании поставки импортных запчастей отключают на сутки водоснабжение и отопление. «Это какие-то простые железячки, которые переключают что-то при изменении давления в системе ТЭЦ, мелочь, но спрос на них колоссальный и колоссальные задержки в поставках», — поясняет он. Однако для потенциального инвестора аварии на ТЭЦ не аргумент. По оценке Голикова, такой подход исповедует большая часть бизнеса, тогда как на инновации взяли курс в каждой отрасли, условно, половина из первой десятки игроков или двадцатки, если отрасль большая.

Таким образом, налицо два разнонаправленных вектора бизнес-стратегий, и тот из них, который предполагает создание в производственных компаниях инновационного контура, относительно новый для российского рынка. Попробуем рассмотреть этот вектор изнутри и оценить его потенциал, чтобы ответить на вопрос, что он реально дает бизнесу.

Они не лузеры, у них другая философия бизнеса

Возвращаясь к поставкам комплектующих для электротехники из Китая, о чем рассказывал Демид Голиков. Здесь, очевидно, работает старая логика, преобладавшая у нас в течение трех десятилетий, когда не только НИОКР, но и вообще производство в России считалось чем-то избыточным и малоэффективным. Компании, которые и до СВО, и до пандемии инвестировали в локализацию и разработки, если и не выглядели маргиналами каждая в своей отрасли, то уж точно не принадлежали к мейнстриму. И для такого взгляда были объективные основания: НИОКР зачастую не давали бизнесу явных преимуществ по сравнению с конкурентами.

Как нам рассказали в компании «Лазеры и аппаратура», выпускающей в Зеленограде лазерное промышленное оборудование, с самого основания в 1998 году они вели разработки, шаг за шагом обновляли элементную базу станков. Сегодня на их счету 48 патентов и свидетельств на изобретения и полезные модели. Производство полного цикла локализовано на 85‒90%.

Рынок же все эти годы был безразличен к их усилиям: от российского оборудования по умолчанию ждали базовых и дешевых решений, а за высокотехнологичным оборудованием потребитель обращался к брендам из Европы, США и Японии. По этой же причине не заморачивались с НИОКР другие российские производители, рассудив, что в отведенной им рыночной нише эффективнее собирать аппаратуру из китайских комплектующих.

Все изменилось в феврале 2022 года, когда мгновенный, в течение месяца, уход иностранных компаний (они отказались даже от обслуживания уже имеющихся в России станков и обновления ПО) оголил три больших сегмента оборудования, а «Лазеры и аппаратура» смогли так же быстро их заместить. Речь идет о станках для пятикоординатной многоосевой обработки — аналоге решений от немецкого и американского брендов, а также о двух аддитивных технологиях печати металлопорошком — SLM и DMD. Уже в 2022 году компания произвела в три раза больше оборудования, чем годом ранее.

В 2023 году «Лазеры и аппаратура» взяли еще одну высокую планку, запустив в декабре производство станков прецизионной ультрафиолетовой лазерной микрообработки. Речь идет о технологии последнего поколения, которую называют «лазером завтрашнего дня», востребованной прежде всего в микроэлектронике, поскольку она обеспечивает максимальную точность обработки. По словам исполнительного директора компании Анны Цыганцовой, они начали вести эту тему еще в 2019 году. Однако, несмотря на имеющийся задел, за последние два года пришлось потратить еще 400 млн рублей, или 30% оборота, на НИОКР. Кроме того, под новое производство были расширены на 30% цеха узловой сборки и механообработки, и теперь компания может выпускать до 50 машин в год — это, по предварительной оценке, половина существующего спроса.

Трудно назвать стандартной и стратегию «молочного короля» из Свердловской области Сергея Майзеля, который в 2020 году вложился в российскую разработку заменителя грудного молока. Речь идет о мицеллярном казеине — концентрированном молочном белке, получаемом методом микрофильтрации, благодаря чему он легче усваивается. Рынок был и до сих пор остается полностью (на 94%) занятым швейцарской Nestle и французской Danone. Тем не менее уральский бизнесмен на основе запатентованной технологии инициировал проект «Победа-1» стоимостью 1,5 млрд рублей по строительству в Ханты-Мансийском АО производства белковой основы сухих смесей для питания новорожденных и детей до шести месяцев. В декабре этого года опытное производство стартовало. После выхода на полную мощность в 2025 году планируется выпускать до 4000 тонн продукта, или 100% объема внутреннего рынка.

Еще один яркий пример необычной мотивации в бизнесе — компания «ВМПавто», открывшая на днях на своем заводе в Санкт-Петербурге производство автомасел с пакетом присадок европейского качества. Как и в случае «Лазеров и аппаратуры», этот амбициозный проект стал возможен благодаря многолетнему опыту компании в НИОКР. «ВМПавто» с 1996 года специализируется на разработке и производстве широкого спектра смазочных материалов, являясь обладателем 47 патентов. Что касается автоприсадок, то заниматься этим направлением компания не планировала. Однако несколько лет назад по просьбе одного клиента-китайца они почти что бескорыстно разработали присадку для двигателя автомобиля BMW новой модели. Неожиданно для разработчиков их присадка стала хитом рынков стран Юго-Восточной Азии, где она разошлась как универсальная, снижающая износ любого мотора в пять раз. Собственно, свою нынешнюю новинку — пакет присадок — «ВМПавто» изначально позиционирует уже в качестве универсального продукта, годящегося для широкого спектра автомобильного транспорта и даже для авиации.

В этой истории, как в капле воды, отразилась философия бизнеса Василия Кузьмина, директора и основателя «ВМПавто», которую он описал в книге «Неброуновское движение»: целью своей компании он считает развитие и долгосрочное выживание, чему подчинено и распределение прибыли, в том числе, в пользу НИОКР.

Похоже, такое целеполагание близко и другим предпринимателям-инноваторам. К сказанному следует добавить такой мотив, как достижение определенного технологического уровня компании, на что обращает внимание Анна Цыганцова: «Последние годы в лексикон вошел термин “технологический суверенитет”. Нам это ближе, потому как разработки — это и есть технологический суверенитет, независимость от внешних факторов. Это возможность и производить сложные типы оборудования, и обеспечивать производство конечных изделий».

Итак, вырисовывается простая логика инновационного бизнеса: от мотивации к устойчивому развитию и достижению технологической независимости — к созданию в компании инновационного контура, или ядра. Но технологический суверенитет означает не что иное, как мировой уровень разработок, поэтому с точки зрения бизнес-прагматики речь здесь идет о прямом пути на глобальный рынок.

Причем опыт показывает, что инновационный контур может появиться в бизнесе на любом этапе его развития (при соответствующей мотивации). Сошлемся на примеры компаний — звезд FMCG-рынка: «Эфко», «Сады Придонья», «Сплат», — стартовавших в свое время как обычные производственные и торговые предприятия. Сегодня «Эфко» выходит на мировой рынок инновационных пищевых продуктов — заменителей мяса и сладких белков, а также БПЛА. «Сады Придонья» лидируют на внутреннем рынке растительного молока. «Сплат», по непроверенным данным, инвестирует в разработку БАДов.

Выбор инновационного пути развития необязательно означает создание внутри компании полного цикла разработок, можно использовать и чужие изобретения

По словам Романа Копосова, «принципиально важно, чтобы идея о необходимости инноваций в компании укоренилась, то есть появился процесс, который позволяет довести сырую идею до идеи обдуманной, обсчитанной, у которой есть небольшой, но уже бизнес-план, идеи, в которой уже можно тестировать гипотезы».

Инноваторы от безысходности

К началу 2022 года в России существовала довольно широкая прослойка компаний, которые стремились модернизировать производство за счет импорта европейских технологий. Однако в их планы вмешалась геополитика, и западное оборудование стало недоступно. Под ударом оказались уже начатые инвестпроекты, а найти адекватную замену технологических партнеров в дружественных странах удалось не всем. В результате образовался целый пул компаний, вынужденных заняться собственными разработками, так сказать, от безысходности.

Забегая вперед, приведем слова заместителя генерального директора одной из этих компаний — «Полимертехком» — Ивана Гатальского: «Все не так сложно, как нам рисуют». Им удалось в кратчайшие сроки разработать оборудование и рецептуру сырья для производства полиуретановых рукавов, которые используют в ремонте канализационных труб, и запустить в Московской области серийное производство этой инновационной продукции.

В патовой ситуации руководство «Полимертехкома» оказалось накануне СВО, когда в 2021 году их немецкий партнер под предлогом «чей Крым» внезапно вышел из проекта по строительству завода, начатого еще в 2017 году. По договору российская сторона занималась стройкой, а немцы отвечали за технологическую начинку. Пришлось срочно сформировать собственное проектное подразделение из трех человек. К счастью, бывший партнер на неформальном уровне оказал поддержку: в Германии представителей «Полимертехкома» ввели в курс дела на уровне теории, разрешили сфотографировать оборудование. Правда, за помощью в разработке сырья — специальной смолы, из которой делают полимер для рукава, — «Полимертехком» обратился к российским химическим предприятиям. Всего на НИОКР ушел год. Затем отечественным производителям был сделан заказ на изготовление сконструированной линии, а также компонентов сырья для нового производства. После выхода на полную мощность в 2024 году завод сможет покрыть в полтора-два раза потребности российского рынка в инновационном ремонте труб.

Аналогичный стресс пережили в компании «Босла», построившей в 2021 году под Калугой завод по выпуску самоклеящихся материалов для этикеток, а в 2022-м оказавшейся перед фактом ухода с рынка западных лицензиаров технологий производства. Тогда в «Босле» создали высокотехнологичную лабораторию, где к концу 2023 года была разработана оригинальная линейка самоклеящихся лент. При этом разработчики столкнулись с отсутствием в России какого бы то ни было сырья, и перед ними теперь поставлена более амбициозная задача — в ближайшем будущем довести локализацию продукта до 100%, то есть создать рецептуры и технологии производства всех компонентов, от клеевой основы до силиконизированной бумаги.

Нетрудно заметить, что сама жизнь подталкивает инноваторов «от безысходности» к тому, чтобы стать инноваторами по убеждениям, создав у себя тот самый инновационный контур. И в компании «Босла», судя по всему, стратегический выбор уже сделан, что, впрочем, неудивительно: рынок самоклеящихся этикеток растет на 15‒20% в год.

Что касается других игроков, засветившихся с вынужденными инновациями, то однозначный вывод на их счет сделать пока трудно. Мы видим, что, к примеру, «Метеор лифт», локализующий в Санкт-Петербурге производство бывших американских лифтов Otis, в ближайшие два года обречен на ведение серьезных разработок, поскольку необходимо сделать собственный частотный преобразователь, обеспечивающий плавный пуск и торможение кабины лифта. Иначе не получится выйти в сегмент скоростных лифтов.

Или взять петербургскую компанию «Инстелрус», запустившую завод по выпуску стеклянных конструкций с экстремальным углом гнутия — их применяют в строительстве, лабораториях и в чистых помещениях на фармацевтических производствах, в микроэлектронике, автомобилестроении. Компания и раньше выпускала цельногнутое стекло наряду с другими видами спецстекла. Но теперь она намерена углублять свои компетенции именно в разработке цельногнутой продукции и для подготовки кадров разработчиков создает учебный центр.

Стимулом встать на инновационный путь для кого-то могут послужить капиталовложения, которые были сделаны с целью осуществить первую разработку. Так, барнаульский производитель оборудования для кондитерской промышленности «Аксоид» первым в России создал кулер для охлаждения хлеба, превзойдя по функционалу и соотношению цены и качества итальянские аналоги. А для обеспечения инновационного процесса и снижения себестоимости комплектующих запустил собственное литье и токарный цех.

В конце концов, выбор инновационного пути развития необязательно означает создание внутри компании полного цикла разработок, можно использовать и чужие изобретения. Вот два случая, когда обычные компании для достижения своих стратегических целей привлекли разработки внешних авторов. Одна разработка — середины 2000-х, так называемый сухой диспергатор для переработки ламинированных бумаги и картона пермской компании «Парматех» — оказалась востребована производителем упаковки для молока — московской компанией «Ламбумиз». Последняя на основе этой технологии запускает новое направление бизнеса — утилизацию упаковки тетрапак и производство вторсырья и планирует масштабировать его по всей России.

Другую разработку — умную систему внесения гербицидов, принадлежащую стартапу «Гринсканер» из Благовещенска, — использовал самарский производитель сельхозтехники «Пегас-Агро», оснастив этой системой свой самоходный опрыскиватель.

Любое партнерство в НИОКР оправданно, к нему прибегают даже самые крутые компании-инноваторы, такие как «Лазеры и аппаратура. «У нас производство полного цикла: свое конструкторское бюро, свои технологи, свои схемотехники и программисты. Однако по некоторым проектам и тематикам для большей эффективности мы ведем совместные работы с разными вузами или коллективами разработчиков», — свидетельствует Анна Цыганцова.

Все это открывает, по сути, безграничные возможности для инновационного тренда в бизнесе. Особенно в тех отраслях, где уровень отечественных технологий позволяет удовлетворять спрос с нормальной рентабельностью для производителей. По мнению Романа Копосова, лидерами в ближайшие годы будут инженерия, строительство, промышленная и строительная химия, не говоря уже о FMCG-продуктах и ПО.

Что касается сферы ПО, то Демид Голиков полагает, что Россия вообще может войти по уровню разработок и внедрения место в первую десятку стран. Это объясняется рядом причин. «Способность наших людей принимать инновации выше, чем в Западной Европе и глубинной Америке, о чем свидетельствует высокая доля онлайн-торговли, доля пользователей интернет-сервисов. И эта отзывчивость к новому коррелирует с уровнем инженерно-математической школы, недаром Россия — одна из лидирующих стран по доле молодежи, зарабатывающей на IT-продуктах, — поясняет он. — Кроме того, из-за недоступности многих западных технологий нам придется замещать онлайн-сервисы, которые по определению не могут быть отсталыми, и интернет вещей в промышленности, от управления которым отказались иностранные партнеры».

Ресурсов хватит на всех

Пожалуй, главный стереотип, существующий в массовом сознании в отношении НИОКР, — что это дорогое удовольствие, доступное лишь богатым предприятиям. Это не так. Среди приведенных выше примеров нет ни одного бизнес-гиганта даже по российским меркам. По некоторым оценкам, оборот типичной российской компании-инноватора исчисляется сотнями миллионов рублей. Но это не нижний порог, недавно «Монокль» познакомил читателей с проектом омского предпринимателя по производству инновационного зубного геля, в запуск которого вложено 500 тысяч (подробнее см. «Гель вместо бормашины», № 7 за 2023 год).

По мнению Романа Копосова, у бизнеса в принципе есть финансовые резервы, просто раньше компании направляли их больше на экстенсивное развитие, наращивание мощностей, а теперь многие стремятся обезопасить себя с точки зрения сырья и оборудования. Кроме того, компании могут находить и финансовых партнеров для НИОКР. К примеру, в компании «Лазеры и аппаратура» рассказали, что иногда помимо собственных средств привлекают средства своих заказчиков, организуя совместные проекты. Благодаря этому компания может позволить себе планировать увеличение финансирования НИОКР, в частности чтобы довести уровень локализации до 100%. «Наши основные направления работы сейчас — это оборудование для многокоординатной автоматической обработки бесконтактными методами, оборудование для микроэлектроники и оборудование для аддитивных технологий. Речь идет не только про оборудование целиком, но и про его ключевые узлы и модули — это все довольно сложно и в техническом плане и требует существенных затрат по времени и, конечно, увеличения финансирования».

Почти ничего не стоит потенциальному инноватору использование богатого интеллектуального ресурса, накопленного в библиотеке Всероссийского общества изобретателей и рационализаторов (ВОИР). Как рассказал Демид Голиков, руководство ВОИР и его многочисленных региональных отделений охотно идет на сотрудничество, и хотя этот ресурс не оцифрован, то есть там нет сквозной базы виртуального поиска по 3D-модели и по фотографии, как у американцев и китайцев, все равно с этими данными можно работать. Другое дело, что бизнес в массе своей явно пренебрегает такой возможностью, как и шансами подключить ресурс, скажем, исследовательских университетов. В упомянутой выше истории про инновационный зубной гель речь шла о том, что разработчик продукта — Омский государственный медицинский университет — является обладателем патентов на целую линейку прорывных зубных препаратов, однако покупателей лицензий на них пока не нашлось.

Главный стереотип, существующий в массовом сознании в отношении НИОКР, — что это дорогое удовольствие, доступное лишь богатым предприятиям. Это не так

Ирина Дежина, руководитель департамента анализа научно-технологического развития Сколковского института науки и технологий, возлагает большие надежды на то, что к теме инноваций стало проявлять интерес государство. В 2023 году появилась Концепция технологического суверенитета, которая вводит новое понятие — собственные линии разработки. «Это стимулирует взаимодействие средних технологических компаний и университетов. В частности, появляются инициативы, когда ведущие университеты, имеющие хорошую материально-техническую базу, и компании инициируют разработки вплоть до прототипов, которые затем компании используют при организации производства», — уверена она.

Хотя государство и раньше откликалось на «низовую» инициативу бизнеса в области инноваций. В частности, компания «Победа-1» еще в 2021 году на свой проект, связанный с заменителем грудного молока, получила правительственную ссуду в объеме 300 млн рублей в рамках программы импортозамещения. В компании «Лазеры и аппаратура» сообщают о субсидиях, которые они получают в последние годы от Минпромторга.

Однако, по мнению Романа Копосова, государственная политика в области инноваций нуждается в большей системности. «Да, все мы знаем, что ФРП делает много замечательных проектов, должна заработать промышленная ипотека. Но я надеюсь, что ЦБ и Минфин придут к пониманию необходимости нулевых кредитов либо к мысли о возмещении затрат на разработки». Демид Голиков отмечает, что государственные институты, по сути, подменяют у нас венчурное финансирование, в связи с чем их роль возрастает.

К вопросу о несистемности государственной инновационной политики. В компании «Полимертехком» рассказали об одном вопиющем эпизоде из своей истории — про строительство инновационного предприятия. Из-за бюрократических проволочек на уровне региона открытие уже построенного завода затянулось на полгода, даже прием заявки на ввод в действие отклонялся семь раз, и каждый раз по новой причине. В компании недоумевали: получалось, что при подаче заявки она направлялась новому специалисту, который находил новое замечание, и заявка не рассматривалась. Пришлось писать лично губернатору. Заметим, что строительство завода обошлось в 580 млн рублей — для бизнеса примерно с таким же оборотом упущенная выгода за полгода простоя слишком велика.

Реальный барьер на пути к инновациям специалисты видят также в психологии бизнесменов. Зачастую для создания контура НИОКР необходимо привлекать в компанию новые управленческие кадры, поскольку старые кадры не могут выйти из зоны комфорта текущей продуктовой и технологической парадигмы. Неизбежен конфликт, в котором не всегда побеждают инноваторы.