Последние пять лет начало каждого года сопровождается все возрастающими ожиданиями значимого торможения экономической динамики в России. Нынешний год в этом отношении не стал исключением. Более того, после некоторого замедления темпов роста промышленного производства в июне‒сентябре 2024 года уже к осени, в том числе под влиянием непрерывно повторяемой мантры о перегреве российской экономики, сложилось практически единодушное мнение: в конце года экономический рост неизбежно замедлится и этот процесс продолжится в 2025 году. Между тем опубликованные в начале февраля данные об итогах 2024 года во многом опровергли эти пессимистические оценки. Показавшееся многим случайным ускорение роста промышленности в октябре до 5,2% после достаточно умеренной оценки ноября в 3,5% и невероятных результатов декабря с его 8,2% роста в совокупности обеспечило практически двукратное ускорение квартальной динамики промышленного производства (5,7% год к году в четвертом квартале по сравнению с 2,9% в третьем квартале 2024 года). Годовые итоги промышленного роста (4,6%) тоже оказались выше предыдущего результата (4,3%). Впору было говорить о формировании тенденции ускорения промышленного и экономического роста в России, оптимисты потирали руки, предвкушая завершение текущего года на уровнях экономической динамики не ниже двух предшествующих лет.
Но что-то пошло не так. Достаточно было дождаться итогов февраля 2025 года, чтобы понять, что экономика России начинает круто пикировать.
Неужели эксперты ЦБ оказались правы и именно перегрев экономики привел к ее стремительному торможению?! С этим, возможно, придется согласиться, если не удастся объяснить резкое замедление экономической динамики другими факторами.
Альтернативная картина мира
Базовый тезис в аргументации Банка России — утверждение о практически полной исчерпанности резервов трудовых ресурсов и производственных мощностей.
Но, во-первых, этому тезису противостоит статистика: по данным Росстата, в 2024 году загрузка мощностей обрабатывающей промышленности составила всего 61%, а в добывающих отраслях и того меньше — 57%.
Во-вторых, последние исследования в области баланса труда свидетельствуют о весьма значительных резервах высвобождения занятых в сфере услуг и строительстве, а также о возможностях роста производительности труда.
В-третьих, реакция экономики на резкие скачки спроса, в том числе в конце 2024 года, также опровергает гипотезу об исчерпании резервов основных факторов производства.
По данным Росстата, в 2024 году загрузка мощностей обрабатывающей промышленности составила всего 61%, а в добывающих отраслях и того меньше — 57%
Действительно, казалось бы, преимущественно сезонный скачок производства в декабре 2024 года оказался столь значительным, что его уже невозможно объяснить без привлечения фактора резервных мощностей в российской экономике, об исчерпании которых не писал и не говорил только ленивый. И все же они (не ленивые) в очередной раз ошиблись: при тех объемах и темпах капитальных вложений, которые мы имели в 2023–2024 годах, интегральный прирост мощностей в экономике с учетом их растущей производительности не только компенсировал дополнительное вовлечение мощностей в процесс производства, но и создал потенциал для дальнейшего наращивания выпуска. Ускорение динамики промышленного производства, а также сама возможность месячного скачка на 8% позволяют говорить о воспроизведении и даже наращивании резервов мощностей в рассматриваемый период.
При этом обрабатывающие производства в своей динамике роста и стремительном расширении разнообразия выпускаемой продукции все больше стали отрываться от сырьевых отраслей, что неудивительно: ведь ровно так и должна работать экономика роста.
Экономика стабильного, устойчивого роста в России, казалось бы, уже фактически была создана в 2023‒2024 годах и успешно работала. Однако сегодня мы видим, что под прикрытием легенды о «мягкой посадке» она, неожиданно для многих, начинает стремительно разрушаться.
Копать глубже
Но все же хотелось бы понять: если причиной начавшегося разрушения экономики роста, как мы полагаем, стал не дефицит мощностей или труда, то что заставляет российскую экономику так быстро сбавлять обороты? Каковы факторы и каков вклад этих факторов в резкое замедление экономической динамики в России?
Видимо, без специальной макроструктурной модельной конструкции на эти вопросы не ответить. В то же время вряд ли уместно в этой достаточно общей статье подробно описывать модель и отдельные ее уравнения. Тем не менее важно показать основные взаимодействия и их направленность. Это можно сделать с помощью схемы основных взаимодействий в экономике, которую мы и представляем на суд читателя. Схема отражает наиболее важные взаимодействия в процессе формирования экономической динамики и инфляции.
В целом из ее анализа понятно, что модель построена на базе счетов использования ВВП в постоянных и текущих ценах, бюджетной статистики и баланса доходов и расходов населения.
Основные экзогенные переменные, используемые в модели:
- Динамика инфляции в США.
- Цены на нефть марки Urals.
- Численность населения РФ.
- Ключевая ставка.
- Динамика тарифов естественных монополий.
- Динамика экспорта РФ.
- Динамика номинальных расходов консолидированного бюджета.
- Ставка налога на прибыль.
- Ставка НДФЛ.
Важная особенность используемой модельной конструкции состоит в том, что она отлаживалась и калибровалась на данных 2023‒2024 годов таким образом, чтобы значения переменных, рассчитанные по модели, а их более 70, в максимальной степени соответствовали фактическим отчетным значениям. Сформированные таким образом взаимосвязи пролонгировались далее на весь период до 2030 года включительно. То есть в некотором смысле механизм экономического роста (с точностью до численных значений экзогенных переменных) в прогнозном периоде в рамках данной модельной конструкции аналогичен тому механизму, который сложился в 2022‒2024 годах.
Возможности инструментария
Имеющийся инструментарий позволяет нам, во-первых, оценить работу того же самого механизма роста при выбранной правительством и Центральным банком экономической политике на 2025 год и среднесрочную перспективу и принятых в расчетах внешних сценарных условиях. В результате мы сможем понять, насколько наблюдаемое в последние месяцы торможение экономического роста является естественным следствием сложившегося в 2023‒2024 годах воспроизводственного механизма, принятых бюджетных решений и складывающихся внешних условий.
Во-вторых, мы можем оценить вклад в изменение экономической динамики основных управляющих переменных.
В-третьих, мы ответим на сакраментальный вопрос: возможен ли был в 2025 году экономический рост на уровне около 4%?
И, в-четвертых, попробуем по результатам сценарных расчетов оценить, когда и при каких условиях возможно восстановление приличного уровня экономической динамики в России.
Наиболее вероятный сценарий на 2025 год
Поскольку Банк России предполагает поддерживать такую жесткость денежно-кредитной политики, «которая необходима для возвращения инфляции к цели в 2026 году», мы ожидаем, что уровень ставки в 21% с высокой вероятностью сохранится в течение 2025 года. Возможное ее небольшое снижение к концу года тем не менее не позволит значимо снизить среднегодовое значение ставки, поэтому общее негативное влияние высокой ставки на экономический рост в 2025 году сохранится.
Восстановления экономи ческой динамики в России до уровня 3,5%+ можно ожидать не ранее 2027 года. При этом обязательным условием является повышение темпов роста российского экспорта как минимум на 1 п. п. в год
Численные значения влияния различных факторов на темпы экономического роста (в терминах приращения темпов в процентных пунктах) представлены в таблице 1. Произошедшее в начале года снижение цен на нефть ожидаемо является наиболее весомым фактором замедления экономического роста в 2025 году. Согласно проведенным модельным расчетам, экономический рост в текущем году также значимо пострадает от налоговых новаций и замедления роста бюджетных расходов.
Влияние роста тарифов естественных монополий и динамики экспорта не столь значимо в рамках годовых изменений, но может оказать существенное воздействие на экономический рост в среднесрочной перспективе.
Общий итог воздействия на экономический рост в текущем году различных факторов, включая прочие, оценивается в минус 5,3 процентного пункта по отношению к итоговым результатам нашей экономики в 2024 году.
Основной вывод из рассмотрения данного сценария состоит в том, что резкое замедление экономической динамики в текущем году во многом было предопределено снижением цен на нефть, а также решениями об увеличении налогообложения прибыли и подоходного налога, принятыми ранее. При этом высокая ключевая ставка обусловила не более 0,5 процентного пункта общей величины замедления экономического роста.
Другие расчеты
Гипотетически можно вообразить сценарий, в котором в 2025 году рост ВВП составил бы более 3,5%. Но для реализации такого сценария потребовалось бы выполнение следующих предположений: снижение среднегодовой ключевой ставки до 18%, повышение цены российской нефти до 65 долларов за баррель, повышение темпов роста расходов консолидированного бюджета до 17% и увеличение динамики экспорта до 5% в год.
Из всего этого следует, что восстановления экономической динамики в России до уровня 3,5%+ можно ожидать не ранее 2027 года. При этом обязательным условием является повышение темпов роста российского экспорта как минимум на 1 процентный пункт в год.
Вторым обязательным условием является отнесение цели Центрального банка по инфляции за пределы 2030 года. Задача Банка России все же не в том, чтобы держать инфляцию на запредельно низком (по факту убийственном для экономического роста) уровне, а в том, чтобы поддерживать ее в границах, которые формируют наиболее благоприятные условия для социально-экономического развития страны. Преимущественно именно такая политика разумного сдерживания инфляции и проводилась в России в течение последних двух с половиной десятилетий (см. таблицы 3 и 4; в таблицах не содержатся данные за кризисные годы: 2009-й, 2014-й, 2015-й, 2020-й, 2022-й).
А что же будет с инфляцией?
Во-первых, как мы убедились за последние годы, инфляция так просто подчиняться сегодняшнему ценовому таргету и ключевой ставке не намерена. Видимо, это совершенно не случайно и связано главным образом с тем, что инфляция в России — это в первую очередь инфляция структурно-технологического несоответствия.
При этом, являясь наряду с темпом роста ВВП одним из двух результирующих макроэкономических показателей, она формируется под влиянием тех же (общих для всей экономики) экзогенных переменных. То есть не под влиянием, как часто можно видеть в эконометрических моделях и комментариях экспертов, переменных, которые сами зависят от инфляции, а тех переменных, которые описывают содержание экономической политики и изменения во внешних условиях.
В таблице 5 представлены оценки вкладов объясняющих факторов, используемых в модели, в изменение инфляции в российской экономике в 2025 году.
Существующая версия модели содержит далеко не полный перечень экзогенных переменных. Тем не менее оценки вкладов задействованных в модели объясняющих переменных в изменение инфляции полезны для прояснения характера инфляции в России.
В первую очередь обращает на себя внимание наиболее значимый вклад в изменение инфляции прочих факторов, к числу которых относятся в первую очередь факторы, связанные со структурными и технологическими изменениями в экономике. До тех пор пока технологический уровень производства в России не сравняется с развитыми странами, трудно ожидать устойчиво низкой инфляции и равенства номинального обменного курса рубля его паритету покупательной способности.
Существенное превышение положительных вкладов факторов в приращение инфляции над отрицательными (3,3 против 2,2) наряду с достаточно медленной скоростью технологических приращений в экономике свидетельствуют о том, что снижение инфляции будет достаточно длительным и трудным процессом.
При этом значения реальной ключевой ставки вернутся к комфортным для инвестиционной активности уровням не раньше 2029 года (см. график 2).
– новый журнал для тех, кто развивает Россию.