Обстоятельства встречи лидеров США и КНР Джо Байдена и Си Цзиньпина разгадывали словно новогоднюю обложку журнала The Economist — по образам, жестам, интонациям и нервной реакции госсекретаря США Энтони Блинкена, вынужденного мучиться в глубине души всякий раз, когда его шеф общается с журналистами без суфлера.
Одни наблюдатели справедливо указали, что по итогу переговоров последовали лишь символические заявления и никаких конкретных договоренностей — ни по торговым ограничениям, ни по дальнейшему сотрудничеству великих держав, ни по серии конфликтов, которые очевидно будоражат мир, на Ближнем Востоке, в Тихоокеанском регионе или Восточной Европе. Похоже, разногласия по этим пунктам между КНР и США носят устойчивый принципиальный характер. И вряд ли от скоротечного диалога следовало бы ожидать компромиссных сенсаций.
Более того, у многих возникла ассоциация со встречей Джо Байдена и президента России Владимира Путина в 2021 году, столь же многообещающая и символичная, как казалось в то время, наполненная трактовками «этих многозначительных взглядов и жестов» двух живых свидетелей эпохи холодной войны, но столь же пустая с точки зрения содержательных договоренностей. Напомним, оптимизм после того диалога закончился уже через несколько месяцев, когда Москва призвала Запад поговорить о правилах мироустройства и системе безопасности, прежде всего в Европе, а тот, в свою очередь, поставил на силовое разрешение противоречий.
Заметим, Азиатско-Тихоокеанский регион сегодня находится в пугающе похожей ситуации и ровно так же взывает к компромиссам в сфере безопасности, поскольку в противном случае рискует вспыхнуть вслед за другими частями света с давно тлеющими конфликтами.
Другие комментаторы увидели однозначную победу Джо Байдена «по очкам»: заманил, мол, китайского коллегу на свою территорию, отчитал за вызывающее поведение, пообещал продолжать вооружать Тайвань — в общем, продемонстрировал потенциал американского гегемонизма. Тогда как Си Цзиньпин будто бы смиренно, искренне или хитрости ради принял навязанные правила игры и не особо сопротивлялся ультимативной риторике хозяина Белого дома. Нам кажется, что можно найти много объяснений такой диспозиции — как в классической осторожности китайской внешней политики, так и в желании поддержать американского президента в его соперничестве с Дональдом Трампом.
А можно сказать по классике: стороны обменялись позициями по актуальным вопросам мировой повестки и обозначили свои интересы. В конце концов, ожидания резкой эскалации мировой повестки и стремительного обрушения существовавших десятилетиями договоренностей беспочвенны: это верно и для тайваньской проблемы, и для иранского направления. Военный конфликт средней интенсивности на Украине вписан в рамки специальной военной операции. И на Ближнем Востоке Израиль пытается утрамбовать активные боевые действия в статус ограниченной кампании.
Большей части мировых элит пока еще хватает прагматизма и логики, чтобы не допустить быстрого скатывания в ад всеобщей конфронтации. У политических кругов их все меньше, и это тревожит. Но интересы больших капиталов тормозят эскалационные сценарии. Причем это верно и для так называемой оси зла (теперь, по мнению Запада, в нее вошли Россия, Китай и Иран), и для КНДР, и для арабского мира. Все умеют хорошо считать деньги и не хотят эмоционально обнулять счета даже при переходе в режим конфронтации и мировой фрагментации. Этот тот вариант развода, при котором посуда не бьется и остается сверкать в сервантах, рассорившиеся супруги сожительствуют, предпочитая экономить на коммунальных услугах, а родственники приговаривают: «Стерпится — слюбится».
Но развод идет своим ходом и вряд ли обернется примирением, ведь в сегодняшней геополитической логике найти «вариант разъезда» невозможно: слишком мал становится мир для амбиций новых полюсов силы. Если даже Си и Байден не желают делить мир на двоих, то как быть остальным участникам глобального общежития, не готовым вписываться ни в западноцентричный, ни в синоцентричный мир?
К слову, The Economist предположил, что 2024-й станет годом Дональда Трампа, вероятно, годом реванша, и с этим связывает опасения для грядущей мировой стабильности. Для КНР 2024-й станет годом выборов на Тайване, с которыми связаны надежды Пекина на мирное решение тайваньской проблемы. Вероятно, в логике этих ожиданий встреча Си и Байдена уйдет в историю как тихий семейный ужин накануне похода в загс для расторжения брачного договора.
