Тем не менее санкционная война еще не отгремела, в резерве у наших контрагентов еще есть серьезные меры, которые могут принести российской экономике большие проблемы. Возможно ли им что-то противопоставить? Как под воздействием санкций меняется валютный рынок, что происходит с банками и их контрагентами? И куда все это может завести отечественную финансовую систему? Об этом «Моноклю» рассказал президент Национальной ассоциации российских специалистов финансового рынка ACI Russia Евгений Егоров.

Санкционные банки: сделки с долларами возможны. Но есть нюанс

— Доля внебиржевого валютного рынка, по последним данным, чуть превышает долю биржевого. Так было всегда или сейчас на валютном рынке сложилась новая ситуация?

— Раньше доля биржевого рынка в среднем была выше, но на текущий момент я бы не стал эти вещи сравнивать. В том числе потому, что банки, к примеру те, которые находятся под санкциями, не могут проводить полноценные сделки с долларами и евро на рынке. Да, некоторые из них при этом даже могут позволять торговать санкционными валютами, но внутри своего контура.

То, что происходит на бирже, — это объективная реальность. Это факт, открытые торги. И то, что происходит не на бирже, в банках, нельзя с этим сравнивать.

— Почему?

— Любые цифры нужны для того, чтобы делать выводы, принимать какие-то решения. Ну вот какие решения можно принять, посмотрев на эти цифры? По идее, никаких, кроме того, что и без этих цифр нужно понимать каждому участнику финансового рынка: да, действительно, в любой момент могут прилететь любые новые санкции.

Если раньше, отложив все билатеральные (двусторонние. — «Монокль») межбанковские соглашения на полочку, можно было работать только на организованных торгах, то сейчас лишь самые рисковые ребята могут себе это позволить.

— А остальные?

— Каждой финансовой организации, даже если ей по-прежнему удобно продолжать использовать организованные торги, все равно нужно выстраивать параллельную дублирующую инфраструктуру.

— Внебиржевые сделки, OTC (over the counter), все еще выглядят так, что один банк звонит другому и говорит: у тебя есть валюта, ценные бумаги? На том конце отвечают, что да, и они проводят сделку, грубо говоря, по телефону или факсу. Мы возвращаемся вот к этому?

— Это прямо самое-самое начало российской новой действительности, 1990-е годы. Либо западный мир середины прошлого века. С тех пор много чего произошло. Ну, во-первых, средства коммуникации развились, уже в ICQ были профильные чаты и группы. Кроме того, есть электронные брокеры. Электронные торговые площадки, ECN (Electronic Communications Network), агрегаторы. У нас это все есть и развивается какими-то отдельными банками либо независимыми IT-компаниями. И весь финансовый рынок о них прекрасно знает.

Но в чем проблема? Мэтчинг (заключение сделки) проходит на торговой площадке. А дальше должен идти клиринг, расчеты (поставка денег и актива, в данном случае валюты. — «Монокль»), а это уже клиринговый центр.

Либо, если есть билатеральные договоры, один банк ставит одну валюту, другой банк ставит другую, минуя клиринговые центры.

С мэтчингом по-прежнему никаких проблем. Как пример: клиенты санкционных банков с этими банками заключают сделки, часть из них до сих пор доллар — рубль котируют, пожалуйста. Только проклиринговать такой банк может только внутри себя. То есть с мэтчингом проблем точно не будет, ни при каких вообще раскладах. А вот с клирингом проблемы уже случились и могут еще случиться.

Если против тебя ввели санкции — всё, сделай так, чтобы у тебя постепенно не осталось ни одного депозита в долларах, ни одного кредита

— А почему два санкционных банка не могут продать доллары друг другу, переведя их на счет? Именно потому, что корсчет должен быть открыт в банке из США и вследствие санкций корсчета закрыты? А если обойтись без корсчетов?

— Теоретически один санкционный банк может продать доллары за евро другому санкционному банку. Сделка заключена, вот подходит срок ее валютирования (исполнения), этот срок стандартный: today, tom, spot. Допустим, стандартный для российского рынка tom с расчетом «на завтра». Это «на завтра» приходит, рассчитаться эти два банка не могут, ни в долларах, ни в евро, корсчетов взаимных тоже нет. На самом деле ничего страшного, потому что эту сделку можно свопом перенести, то есть расчеты перенести дальше (валютный своп — обмен валютами спот с обязательством обратного обмена теми же валютами. — «Монокль»).

— И можно так переносить очень долго?

— Можно переносить сколько угодно долго. Допустим, есть банк, у него клиенты купили миллиард долларов, потому что им кредит нужно погасить в этом же банке. Они купили за рубли доллары и погасили кредит. У них все хорошо, у банка пока не очень, потому что у него продан миллиард долларов за рубли, открыта позиция и эту позицию нужно закрыть и ждать, например, тех физических лиц, у которых депозиты в долларах остались, пока они ему постепенно не закроют эту позицию.

— Именно поэтому этим физлицам будут давать рубли, а не доллары, когда у них будут закрываться валютные депозиты?

— Да, таким образом происходит продажа долларов за рубль, внутренняя сделка.

То есть ни один из санкционных банков не потерял функцию заключения сделок с санкционными валютами. Он по-прежнему может их заключать со своими клиентами и контрагентами. Но вот рассчитаться не может. Эту позицию нужно либо тянуть бесконечно долго, либо ждать, пока придет другая сторона — а она должна прийти в какой-то момент, потому что структура валютных балансов такая, что с одной стороны у тебя кредиты, а с другой стороны депозиты.

Кроме того, есть еще такие инструменты, как CFD, Contract for Difference, это дериватив, условно говоря, однодневный, но бесконечный, некая аналогия вечного фьючерса. Были предположения два года назад, что Центральный банк что-нибудь скажет и заставит систему перейти полностью в рубль, чтобы схлопнуть эту депозитную часть баланса. Он этого не сделал, и правильно, подтверждением этому является то, что банки функционируют, прибыль у сектора рекордная.

Доллары: свернуть баланс

— Тогда получается, что валютная «недружественная» часть у санкционных банков может жить вечно и это не будет создавать им проблем?

— Пока регуляторно не запрещено, будет жить столько, сколько угодно. Мало того, какой-нибудь крупный банк даже сейчас может выдать кредит в долларах, теоретически. Клиент вывести доллар не может за периметр банка. Но он может доллар этот продать обратно банку. Другое дело, что банки этого не делают, потому что зачем разворачивать валютную часть баланса? Ее лучше сворачивать в тех валютах, в которых ты не можешь рассчитываться.

— В статистике появились покупки юаней за рубли и доллары на биржевом и на внебиржевом рынках некими нерезидентами. Это означает, что у нас появляются дружественные нерезиденты, которые как-то с нами взаимодействуют и выстраивают платежи? Кто эти нерезиденты? Компании, банки?

— Я думаю, что нерезиденты, которые «нетто» покупают в том числе юань, — это в том или ином виде посредники российского бизнеса, который открыл счета в других юрисдикциях, чтобы продолжать рассчитываться. Вряд ли это какой-то «настоящий» нерезидент, который не связан с российскими экспортерами, импортерами, физическими лицами и так далее, хотя все может быть.

— А мы обрадовались, что это какие-нибудь там дружественные банки…

— Почти невероятно.

— Вернемся к подсанкционным банкам, которых становится все больше, и к недружественным валютам. Все же есть ли какой-то способ отринуть классическую систему корсчетов и обмениваться недружественной валютой внутри себя?

— Можно открыть взаимные корсчета и не просто пролонгировать сделку, а ставить на корсчета друг другу, кредитовать друг друга в недружественной валюте. Но опять же, это все «бег таракана вокруг стакана».

— Вы имеете в виду, что проще отказаться вообще от этих недружественных валют и постепенно закончить с ними дела?

— На мой взгляд, да. Постепенно схлопнуть валюту баланса, чтобы у тебя в этой валюте осталось как можно меньше и пассивов, и активов, и депозитов, и кредитов. Вот, по моему мнению, правильная стратегия. Но может быть, руководство банков или акционеры в какой-то другой стратегии существуют. У них свои соображения.

Я считаю, что, если против тебя ввели санкции, — всё, сделай так, чтобы у тебя постепенно не было ни одного депозита в долларах, ни одного кредита. До конца это сделать невозможно, но можно свести это к минимуму. В зависимости от того, какие у тебя остатки обязательств с внешним миром. Внутри можно сделать, что будет ноль кредитов, но еще остаются какие-то депозиты.

Управляйте своими рисками

— И вот мы подходим к страшному. Что будет, если наш клиринг подпадет под санкции? Если мы правильно понимаем, проблема в том, что закрытыми окажутся корсчета с зарубежными банками в долларах и евро.

— И не только. Это может затронуть все валюты, которые торгуются. Это и юань, и тенге.

— Вы имеете в виду, что корсчета по юаню и тенге тоже в условном Citi и в условном JPMorgan открыты?

— Где именно, я не знаю, да это и не раскрывается.

— И в случае санкций получается, что все эти корсчета блокируются, а возможные наши партнеры из дружественных стран решают, что не хотят работать с подсанкционным клирингом?

— Есть, назовем так, ненулевая вероятность. Мы это должны осознавать.

— Но крупная клиринговая организации — это фактически еще и очень большой банк. Он может так же, как условный санкционный банк, продолжать проводить сделки «внутри себя»?

— Да, но только внутри себя. То есть вот как зафиксируется (на момент гипотетических санкций против клиринга), вот тем и можно будет торговать. Но опять же, это будет такая как бы виртуальная торговля вечным фьючерсом.

— Допустим, есть игроки, у которых есть позиции по паре доллар — рубль, они все учитываются в клиринговой конторе, происходит страшное, и она подпадает под санкции. Эти все позиции на этот момент фиксируются, и никто из игроков больше не может завести валюту на биржу, не может вывести ее?

— Да.

— И тут часть сделок между собой все равно закроется, а остальное будет так же продлеваться свопами?

— Да, но в случае клиринговых организаций, учитывая, что их клиентами являются исключительно профессиональные участники рынка, можно ожидать, что там не будет картины как между клиентами — юридическими и физическими лицами и банками. Будут просто замороженные остатки. С которыми ничего нельзя будет сделать. Почему? Потому что, если у банка есть депозиты и кредиты на балансе, то в случае с клирингом есть только против остатков свои остатки.

Допустим, у клиринговой палаты есть миллиард на корсчете в американском банке. Этот миллиард заморожен, соответственно, можно ожидать, что, если не будет разрешен внешний клиринг, остатки у всех участников биржи в клиринговом центре тоже просто заморозят.

— А есть какие-то способы противодействия?

— Никаких, здесь только можно принимать внутренние решения. Например, сугубо мое предположение: теоретически Центральный банк мог бы выкупить все эти замороженные «внутри инфраструктуры клиринга» активы, все, что находится на балансе, за рубли. Тогда все замороженные на момент введения санкций остатки осядут на одном счете в Центральном банке. Но исходя из того, что происходило с НРД, скорее всего такого делать не будут. И может быть, это и правильно.

— Почему?

— Потому что все знают: могут вести санкции на клиринг. Вы же знаете об этом — так управляйте своими рисками сами.

— Как клиенты могут управлять своими рисками в такой ситуации?

— Не держите там те остатки, заморозка которых будет критична для вашего бизнеса.

— Но это означает, что клиринг и биржа должны постепенно сворачивать биржевую торговлю недружественными валютами.

— Так оно и происходит. Их доля постепенно сокращается. Но, опять же, банки это очень хорошо понимают, они всё это видели, несколько раз проходили, а вот клиенты брокеров, похоже, это представляют не очень хорошо. При том что наверняка брокеры их уже пятьдесят раз предупредили: это ваши риски.

— Но как быть компаниям, у которых бизнес предполагает получение выручки в долларах или евро или покупку валют недружественных стран?

— Пока их банк может получать такие валюты, хотя чем дальше, тем таких банков остается все меньше и меньше. Может быть, это иностранный банк, их побольше, но все равно. Если введут санкции на расчетную инфраструктуру — это будет означать закрытие полностью внешней торговли. И тут вопрос, а кому это выгодно?

Учитывая, что и в удобрениях есть потребность, и в газе по-прежнему есть потребность. Ну и потом, если сейчас еще какая-то переговорная позиция существует, то введут такие санкции — и все. Говорить больше будет, в общем-то, не о чем.

— Из нашего с вами разговора следует, что все равно мы как страна должны сворачивать, сворачивать и сворачивать до минимального объем недружественных валют.

— Очевидно. И это все понимают. Мало того, что все понимают, мне кажется, что практически все это уже сделали.

Но и это не панацея. Может быть, каким-то промежуточным этапом является открытие счетов в нейтральных юрисдикциях. Чтобы в финансовых организациях нейтральных юрисдикций внутри российского контура держать только рубль, а все экспортно-импортные операции обслуживать в иностранных банках. И такое ощущение, что подавляющая часть рынка сделала это в первые три месяца, может, чуть позже… Накапливать в России в токсичных валютах — это верх безумия, в России можно накапливать только рубль. Никакую другую не рекомендуется.

Вводя комплексные санкции, тем более необоснованные, можно вытолкнуть значительную часть мирового рынка в крипту, и оттуда его уже не вернешь

— Ну а дальше следующий шаг — некое подобие хавалы, когда тут обмениваются две компании рублями, а там, за границей, еще две компании обмениваются уже другой валютой либо какие-то бартерные схемы выстраиваются?

— Да. Что-то такое.

— Но куда мы так в итоге придем и насколько это будет болезненно?

— Диверсификация. Если два года назад можно было не задумываться о диверсификации того, с кем ты проводишь сделки, где ты их проводишь, то сейчас это слишком наивно. Нужна максимальная разумная диверсификация по географии, по валютам, использование локальных национальных валют при экспорте и импорте и диалог с регуляторами об использовании в том числе криптоактивов.

— А если цифровой рубль или цифровой юань будут использоваться для трансграничных расчетов, это каким-то образом поможет? Ведь, по идее, если условный китайский банк не хочет взаимодействовать с условным российским банком под санкциями, то и цифровая валюта центрального банка не решит проблему?

— Не решит. Если введены санкции на какое-то российское юридическое лицо, российскую финансовую компанию, то если ты продолжаешь с ней взаимодействовать, неважно как — безналичными, наличными, криптосчетами, — то остается риск вторичных санкций.

— Криптовалюты не решат проблему? Они же плохо отслеживаются.

— Вообще говоря, в блокчейне все остается, если там не написана фамилия, имя, отчество или название компании, то в итоге там можно найти по метаданным, следы остаются. Это условная анонимность.

Но вводя вообще комплексные санкции, тем более необоснованные, можно вытолкнуть значительную часть мирового рынка в крипту, и оттуда его уже не вернешь.

Сейчас обсуждается как возможная альтернатива резервная валюта стран БРИКС. А представьте себе, если эту резервную наднациональную валюту сделают на принципах, которые невозможно поменять. Вот тут реально существующей платежной системе будет нанесен ущерб.

Конечно, пока это выглядит не очень вероятно, потому что в этом случае каждой стране нужно отказаться от кусочка суверенитета. На что страны на текущий момент не готовы идти. Но такое впечатление, что вектор развития — и технологический, и ситуационный — направлен именно в ту сторону. И тогда про тех, кто вводит санкции, могут просто забыть.